Когда художник, собираясь приступить к работе, смотрит на белый лист бумаги, он сознательно или интуитивно воспринимает картинную плоскость как поле света. Любой мазок или штрих становится для него формой, присутствующей в поле света. Таким образом, ограниченная плоскость бумаги приобретает значение изобразительного светового пространства, а каждый след кисти, пера или карандаша играет роль предмета.